…Глаза упорно не хотят открываться. С переменным успехом удается разлепить левый.
Вид разоренной комнаты, на миг проявившийся в сверкнувшей дневным светом щели между веками, тут же исчезает в солнечном свете, что срикошетил от бока здоровенного холодильника и вонзился, кажется, прямо в обратную сторону черепа, выжигая на ней свой беспощадный смайлик.
— Йээоо…
Информативно. Горло, походу, тоже "не але".

Очередная попытка активности приносит удачу: обнаружен пол. Деревянный.
Добрые хозяева постелили небольшой матрас уставшему гостю. Кстати, кто еще есть дома?!
— Эй! Кхх…
Отставить.

Блин, руки-ноги, что ж вы как не родные?
Хорошо, что спал не раздеваясь: одеться — задачка была бы точно не по силам.
Сквозь персональный саундтрек камнедробилки посреди кузнечного цеха, в голову приходит первая Мысль: "Холодильник — это Жизнь (и, возможно, пиво)".
Корявому зомби удается доскрестись до Белой Цитадели, но она закрыта (!).
Причем, изнутри (!!): первая попытка открыть была встречена отчетливым противодействием, потом и вовсе словно замок щелкнул. Ну, нафиг. Бросать и завязывать. Молоко и хлебушек.

Пива, похоже, не будет. Печаль. Но в кранах-то наверняка вода есть?

Окаянные хипстеры! Не могут человеческую дверь поставить, дизайнерские изыски подавай! А вот как гостю, с утреца первого дня года понять, что дверь сдвигать надо?!
Вода! Как много в этом звуке…

С восстановлением гармонии в организме, просыпается интерес к окружающему миру. О, зеркало над раковиной.

— [непереводимая игра слов, заглушаемая бульканием недопроглоченной порции]!

Из зеркала таращится какой-то крашеный азиат: всклокоченные белые волосы и раскосые глаза (в данный момент, правда, распахнутые на все 200%). Это чего, пока я дрых, меня покрасили, что ли, заразы? Ну, шутники, я вам пошучу!
Пристальный осмотр добавляет более занимательную деталь: красная, но чуть темнее, чем у альбиносов, радужка глаз.
Заметавшийся взгляд цепляется за вязь иероглифов на лежащем на раковине тюбике.
— П…
"Приехали…", вежливо подсказывает память.

Ноги подкашиваются, в глазах чуть темнеет, но, вместо долгожданного обморока, тело, словно только теперь проснувшись, бодро умывается, причесывается и идёт в прихожую. Короткая возня со шнурками, и вот мы (я?) уже бежим по улице.
По идее, должен быть январь, но вокруг — лето, орут какие-то насекомые.
"Цикады", иезуитски ухмыляется память.

Мысли метаются, перескакивая и пробуксовывая: "Во влип!… А, анатомически, внешне, тело скорее мужское… Дышать ему, оказывается, не обязательно... Надо как-то связаться с "нашими" (а кто "наши"?)… Интересно, Мисато какая?…"

Попытки мысленно "выйти на связь" ни к чему не приводят. Зато, постепенно, начинает чувствоваться что-то бесконечно родное. Как мама зовёт, в детстве, когда уже нагулялся и устал. Словно свет родного дома. Словно сигнал маяка, направляет и указывает дальнейший Путь и Смысл. Смысл состоит в том, что надо обязательно оказаться Там.
"Там — это где?"
"В терминальной ДогмЕ!", хохочет память.

Где этот пацифист? Он же, вроде, в итоге, "за наших сыграл"? Хорошо быть каноническим попаданцем: под боком сразу же полная энциклопедия — личность предыдущего владельца. А тут — то ли недокомплект случился, то ли сразу не было? Нет, похоже, именно недавнее подселение "вышибло из тапочек" предыдущего квартиранта. Что же мне с ним делать? Канонический классику напевал, да арбузы поливал, а сейчас, "без руля", тушка прёт на инстинктах — напрямик, как его бестолковые передшественники. Вон как резво ногами перебирает.

Добрались, похоже. С такими данными впору марафон бегать.
По виду, это — один из входов.
Сканер жизнеутверждающе пикает, проглотив и сразу выплюнув карточку-пропуск.
Охрана при оружии, глянув в монитор, кивает разрешающе и разблокирует шлюз.
Быстрыми шагами, до ближайшего лифта.

Под мерные щелчки отмеряющего уровни лифтового механизма, вместе новой волной Зова приходит понимание: собственно, чего я дергаюсь? Это же — джекпот! Если достичь Смысла, подсилу будет осуществить тупо всё.
Хотел спасти эту сборную коллекцию психических отклонений, именуемых пилотами? Легче легкого, после Единения-то.
Зовущее чувство вызывает прилив радости. На этаже, плюнув на окружающее, поднимаюсь в воздух.

Взвыли сирены. Поздно! Лечу по коридорам, пока не сталкиваюсь с первыми наглухо завареными воротами.
Придется попетлять.
Зов усиливается, и тоска от невозможности немедленно добраться разбухает до почти наркотической ломки: мой Смысл уже рядом! Хочется проломить окружающие стены и лететь напрямик, но, сделанные не людьми и не для людей, они не пропускают меня.

Последняя преграда до цели.
Сталкиваюсь лицом к лицу (точнее, всем телом об лицо) с боевой куклой главного бедолаги этого континуума.
Он что-то кричит через динамики, на японском. Не понимаю, жаль.
Остаётся улыбнуться и виновато развести руками: ничего личного.
Крики продолжаются, в них слышатся умоляющие ноты. Демонстративно отворачиваюсь и доламываю ворота Догмы.

Чего он разоряется: "Каору! Каору!"? Ну, Каору, дальше-то что?
Стоп.
Какой, нафиг, Каору?! Поддался, забылся в накатившем кайфе "всемогущества"? Полетел и "улетел", Чкалов-альбинос?!
Рука повинуется с трудом, но пощечину самому себе сделать получилось. Вторая рука перехватывает первую. В голове с новой силой раздается грохот.
Тем временем, тело взмахом ноги отправляет приблизившуюся к нему почти вплотную еву в полет до ближайшей стены.
Значит, без физической активности АТ-поле у тебя не фурычит? Руки-то заняты. Сейчас и ноги займем.
Сплетаю ноги, но высвобождается левая рука. Ева опять отлетает к стене. У пилота, похоже, истерика. С таким подходом, у них нет шансов.

Пожалуй, это всё. Обидно: не увижу никого из них.
Отпускаю тело, и резко волевым усилием приказываю отключить АТ-поле. Ангел с влажным хрустом падает на металлический пол с высоты. Больно-то как!
Теперь, не двигаться. НЕ ДВИГАТЬСЯ, №#@$!
Ева поднимается и на четвереньках подбирается вплотную. Огромная кисть нашаривает и подхватывает неподвижно лежащее тело, сломав ещё несколько костей.
Держать! Боль, иди на $^$@#!! Не отвечать! Тело чуть подрагивает, в попытках восстановить контроль и ударить полем. На лице так и застыла располагающая улыбка. Зов нестерпим.
Пальцы, сжимающие меня, приходят в движение. Пилот снова кричит что-то обвиняюще.
Резкая боль в шее. Успеваю почувствовать, как падаю…

* * *

Знакомый потолок.
Отчаянно болит затёкший загривок.
Тычок локтем под рёбра:
— Хорош храпеть, как трактор!
СтОит, пожалуй, повернуться на бок, лицом к собеседнице.
— …! Ты глаза свои видел?
— В смысле?
— Они же совершенно красные!
Прыжок в одеяле из положения лёжа через двуспальную кровать к зеркалу пока не входит в олимпийские виды спорта, а жаль.
Из зеркала заполошенно таращатся знакомые глаза, с изрядно покрасневшими белками.

Прочистив горло, хрипло:
— Сегодня… — первое…?
— Ага, С новым годом.